Включить версию для слабовидящих
^Back To Top
Сытников, И. В оккупированном городе /И. Сытников//Приазовье. – 1995. – 12 апреля. – С. 4-5.
Мне никогда не забыть одно из воскресений лета 1942 года.
Тихое солнечное утро. Город пробуждался ото сна. Хозяйки гнали коров на пастбище, другие шли на воскресный базар. И вот в этот ранний час над городом появилась стая фашистских «юнкерсов». Они развернулись за солнцем и стали сбрасывать свой смертоносный груз. Сотни людей, выбежавшие из домов, устремились в степь, где и попали под шквал свинца из пулемета. Тогда и погиб наш товарищ – Жора Муравицкий – от него нашли только остатки одежды.
Кругом полыхали пожары, горели судоверфь, бондарный и рыбный заводы, жилые дома и школы, а в степи дымился нескошенный хлеб. Шлейфы тяжелого удушливого дыма висели почти неподвижно, как бы напоминая, откуда надо ждать беды – голода.
А потом пришло самое страшное – оккупация.
По улицам Азова маршировали наглые и самодовольные немцы. Лучшие здания были заняты под казармы, в садах расположились орудия, полевые кухни и лошади. Появился и первый приказ коменданта, извещавший о введении «нового порядка»: всем большевикам, комсомольцам и евреям зарегистрироваться в комендатуре, иначе – расстрел.
Однажды любопытство привело нас, подростков, в библиотеку им. Н. Крупской. На полу валялись изорванные и грязные книги. Несколько мальчишек и старая женщина складывали их в стопки, кое-кто уносил с собой. Я тоже отобрал несколько книг: любимого «Чапаева», сборник «За нашу Советскую Родину», «Через Северный полюс в Америку» и другие.
Несколько дней спустя на железнодорожной станции мы увидели пленных красноармейцев под охраной немецких солдат. Они были голодные, оборванные, в грязных, окровавленных повязках. Близко к ним никого не подпускали. Мы стали из рогаток посылать им сливы (это забавляло немцев), а потом принесли с огородов сырой кукурузы, моркови и свеклы, и все это передавали пленным. Вскоре их угнали…
А немцы начали свой «новый порядок» с того, что стали вывозить запасы зерна.Днем и ночью. А потом… стали вывозить на работу в Германию молодых людей.
Азовчане старшего поколения, наверное, помнят фельдшера Ивана Федоровича Сараева. Во время оккупации старый фельдшер нашел свое место в строю борющихся против врага. Он многих спас от угона в гитлеровскую Германию, выдавая фиктивные справки о болезни. Так было и с одной девушкой: намазав ей какой-то мазью и перебинтовав обе руки, И.Ф. Сараев написал ей справку о том, что она заражена чесоткой. На бирже труда «заразной» немедленно приказали покинуть помещение. Юной клиенткой фельдшера была Елизавета Михайловна Язловецкая.
Никто не просил и тем более не заставлял старого человека рисковать жизнью, избавляя людей от рабства – только милосердие и гуманность толкали его на такой опасный поступок.
Или вот еще в селе Займо-Обрыв жила колхозница Пелагея Кононовна Коцарь, простая малограмотная женщина, мать пятерых малолетних детей. В ту пору она совершила то, что принято называть высоким словом – подвиг. Она во время оккупации укрывала в своем доме жену командира Советской Армии и его двух детей, бежавшего из концлагеря своего брата Я.К. Малого, семью партизана Георгия Острожного и заподозренную в симпатиях к партизанам семью Клавдии Семеновны Мирошниченко.
А жизнь в оккупированном городе продолжалась. Работала ремстройконтора, сапожная мастерская и парикмахерская. В общественных местах висели плакаты: «Еду завтра, кто со мной?!» - молодой человек на подножке вагона призывает добровольно ехать в Германию на работу.
На рынке тоже кипела своя, особая жизнь. Здесь можно было узнать все новости и слухи, а также купить все: «кукурузники» (лепешки из кукурузной муки), «икряники» (тоже лепешки, но только приготовленные из икры, смешанной с мукой). Продавали рыбу жареную, студень, кисель розовый на разлив, сахарин и самогон на разлив из-под полы.
По рынку бродили гадалки, много собирали зевак фокусники и игроки в азартные игры. Все это сборище, непохожее на прежний азовский базар, ело и пило, ругалось и дралось, меньше всего торговало.
И вот однажды, среди объявлений на воротах рынка, появилась листовка, сообщавшая о победе наших под Сталинградом. Всего один тетрадный листок, текст на котором написан корявым почерком, но сколько переполоха он наделал! Немцы оцепили базар, рылись в возах, хватали старых и малых. Видно, очень боялись немцы правды…
Конечно, это лишь часть, фрагмент того, что запомнилось мне, подростку военных лет.
Сытников, И. Вспоминая те дни… /И. Сытников//КрасноеПриазровье. – 1968 год. – 7 января. – С. 3.
Никогда не забыть одно из воскресений лета 1942 года… Тихим солнечным утром город пробуждался от сна. Хозяйки гнали коров на пастбище, другие шли на воскресный базар.
И вот в этот ранний час над городом появилась стая фашистских самолетов. Они развернулись и ринулись вниз, сбрасывая свой смертоносный груз на людей. Сотни человек, выбегавшие из домов и спешившие в степь, попали под шквал свинца из пулеметов.
Кругом полыхали пожары, горела судоверфь, бондарный и рыбный заводы, жилые дома и школы, а в степи дымился нескошенный хлеб. Шлейфы тяжелого, удушливого дыма висели неподвижно, как бы напоминая, что надо ждать беды. А потом пришло самое страшное – оккупация. По улицам Азова маршировали наглые и самоуверенные фашисты. Лучшие здания они заняли под казармы, в садах расположились орудия, полевые кухни и лошади. В центре городского парка устроили кладбище для немецких офицеров и солдат.
Появился первый приказ коменданта, извещавший о введении «нового порядка»: все большевикам, комсомольцам и евреям зарегистрироваться, иначе – расстрел.
Однажды любопытство привело нас, подростков, в библиотеку имени Крупской. Она находилась в здании, где теперь тубдиспансер. На полу валялись изорванные и грязные книги. Несколько мальчишек и старая женщина в черном складывали их в стопки, кое-кто уносил их с собой. Мы тоже отобрали несколько книг: любимого «Чапаева», сборник «За нашу Советскую Родину!», «Через Северный полюс в Америку» и другие.
Выйдя со связками книг на улицу, мы попали в облаву. Офицер со стеком и автоматчик собрали вокруг себя человек пятнадцать мальчишек и женщин. Нас заставили расчищать от завалов проезжую часть проспекта имени Карла Маркса (сейчас Петровский бульвар) и забрасывать воронки, других отправили под конвоем в порт ставить на русских мешках трафарет – немецкого орла.
Несколько дней спустя на железнодорожной станции мы увидели пленных красноармейцев под охраной немецких солдат. Они были оборванные, голодные, в грязных, окровавленных повязках.Близко к ним никого не подпускали. Мы стали бросать им из рогаток сливы, а потом принесли с близлежащих огородов сырой кукурузы, свеклы и кое-как передали пленным. Вскоре их угнали…
Помню первую листовку наших подпольщиков, приклеенную на воротах базара среди прочих объявлений. Она вселяла уверенность, что наши победят. Немцы, узнав о листовке, оцепили базарную площадь, рыскали по возам, хватали старых и малых. Попали в эту облаву и мы. Нас, человек тридцать, привели под конвоем к есаулу Пятницыну. Этот красномордый немецкий холуй с бычьей шеей и с нагайкой за голенищем сапога требовал, чтобы мы записались добровольцами в казачий полк Войска Донского. Срок на размышление дал сутки. Но их оказалось достаточно, чтобы дать тягу от такого «счастья».
В селе Займо-Обрывмне случайно пришлось встретиться со своим старым товарищем Георгием Острожным (до оккупации мы учились с ним в школе № 12). Он рассказал нам о победе Красной Армии под Сталинградом. Позже я узнал, что Острожный был разведчиком партизанского отряда.
День освобождения родного города запомнил я на всю жизнь – 7 февраля 1943 года в Азов вошли наши войска. Радостно приветствовали бойцов и командиров Советской Армии азовчане.
Воспоминания И.М. Сытникова[оккупация Азова, освобождение] // Незабываемые годы: воспоминания азовчан о Великой Отечественной войны.– Азов, 1996. – 153-156.
Ситников Иосиф Михайлович.
Участник трудового фронта
Накануне
К Приазовью война докатилась очень быстро. Уже в июне 1941 года в городе редко можно было встретить мужчин. Город притих, насторожился. У жителей были конфискованы радиоприемники, транспорт, введена светомаскировка. Всегда шумный и пестрый, ранний азовский базар уже не изобиловал арбузами и дынями, мясом и рыбой, не стало привоза из сел. В один из дней на рынке шла распродажа армейских ржаных сухарей в бумажных мешках; и вот в небе на большой высоте появился самолет, он шел со стороны Таганрога. Мы засуетились: наш бомбовоз? Высоко летит! И вдруг - возглас: "Листовки сбросил!" И верно, от самолета что-то отделилось, летело к земле...
Через мгновенье - жуткий вой и разрывы бомб. Правда, далеко от рынка, где-то за Доном. Всех как ветром сдуло. Это были первые бомбы, сброшенные на наш город. Я помню до сих пор, как мы, вездесущие подростки, ходили смотреть на занятия истребительного батальона, где проходили военную подготовку наши старшие товарищи по школе: Павел Семенович Романцов (будущий директор тарного комбината), Валентин ГригорьевичРовчак, МихаилСтолбенкои другие. А вечерами ходили дежурить, "ловить шпионов" (так тогда говорили). Нас возглавляла квартальная - веселая и добрая красавица с большими глазами, остроумная тетя Тося -КарыгинаТаисия Ивановна. Она была вооружена вилами, а мы, ватага мальчишек, - кто чем. И вот эта шумная толпа обходила квартал за кварталом, следила за светомаскировкой, интересовалась редкими прохожими, когда наступал комендантский час. Каждый день приносил новость: появились канонерки Азовской военной флотилии Цезаря Куликова, по железной дороге у Азова курсирует бронепоезд "За Родину". Бывшая школа № 12 (ныне школа N° 5), в которой я учился, и школа № 1 были заняты под госпитали. Нас отправили в школу № 3, которая вынужденно вместила сразу три школы. У нас отменили немецкий язык, учили французский. Начались налеты немецких самолетов на городБатайск. Самолеты шли низко, группами по 15-20. По сигналу воздушной тревоги мы выскакивали из школы. В саду были вырыты окопы, там и прятались. По самолетам стреляли бронепоезд и канонерки Цезаря Куликова.
21 ноября 1941 года наши войска на короткое время оставили Ростов. Падение Ростова азовчане переживали как свое собственное большое горе, трагедию. И воспрянули духом, когда войскам Красной Армии удалось контрнаступлением не только выбить немцев из-под Ростова, но и оттеснить их вплоть до Таганрога, до Миусских высот. Оттуда днем и ночью гремела канонада.
Война наложила свой отпечаток на жизнь и быт азовчан. Было голодно и холодно. Не стало в продаже угля. Мы ходили собирать бурьян, сухиебодыльякукурузы и этим топили печи, спасаясь от холода.
Все взрослое население рыло вокруг Азова противотанковые рвы. Это тяжелейший труд - земля мерзлая, ее оттаивали кострами, долбили металлическими клиньями и ломами.
А тут еще постоянные обстрелы немецких истребителей...
В первыеже дни войны появились очереди за хлебом. На ладошках нам писали номера химическим карандашом, а очередь надо было занимать с вечера. Зима проходила сравнительно спокойно, если не считать похоронок, которые все чаще получали наши соседи и знакомые.
1 Мая 1942 года не праздновали, как прежде. Мы с сестрой ходили на тоню - помогать рыбакам, за что они нас кормили ухой и пшенной кашей, давали рыбы.
Как-то, возвращаясь с тони, в районе нынешнего пляжа мы попали под обстрел немецких самолетов,авойдя в город, увидели страшную картину: горели дома, на улице лежали убитые. И никого вблизи не было. От этого становится жутко.
Горели судоверфь, бондарный и рыбный заводы, жилые дома и школы. А в степи дымился нескошенный хлеб. Шлейфы тяжелого, удушливого дыма висели в воздухе почти неподвижно.
В оккупированном Азове
А потом пришло самое страшное - оккупация. По улицам Азова маршировали наглые и самодовольные немцы. Лучшие здания были заняты под казармы, в садах расположились орудия, полевые кухни, лошади, обозы.
Появился и первый приказ коменданта, извещавший о введении "Нового порядка". Всем большевикам, комсомольцам и евреям нужно было зарегистрироваться в комендатуре. Иначе - расстрел. В городском парке немцы устроили кладбище для своих солдат и офицеров. Участились облавы. Однажды мы с другом попали в облаву. Немецкий офицер со стеком и автоматчик собрали вокруг себя человек пятнадцать мальчишек и женщин. Нас заставили расчищать от завалов проезжую часть теперешнего Петровского бульвара и зарывать воронки, а других отправили в порт ставить на русских мешках с помощью трафарета и черной краски немецкого орла.
Несколько дней спустя на железнодорожной станции мы увидели пленных красноармейцев (под охраной немецких солдат). Они были оборванные, грязные, голодные, в грязных окровавленных повязках. Близко к ним никого не подпускали. Мы стали бросать им из рогатки сливы, а потом принесли из близлежащих огородов сырой кукурузы, свеклы и кое-как передали. Вскоре их угнали... А немцы начали свой "Новый порядок" с того, что стали вывозить запасы зерна, скот, рыбу в Германию.
Возили днем и ночью. А потом... стали отправлять на работу в Германию и молодых людей.
Жизнь в оккупированном городе шла своим чередом. И шла она в основном на рынке. Здесь можно было узнать все новости, купить все: "кукурузники" (лепешки из кукурузной муки), "икряники" (тоже лепешки, но только приготовленные из рыбной икры и муки) и т.д. Продавали здесь рыбужареную, студень рыбный, кисель розового цвета, самогон на разлив, махорку и сахарин.
По рынку бродили гадалки, много зевак собирали фокусники и игроки в азартные игры. Все это сборище было не похоже на прежний южный азовский базар, - оно ело и пило, ругалось и дралось на потеху немцам. Велась определенная пропагандистская обработка населения - выходила газета "Приазовский край". На оберточной бумаге запомнилсяагитплакат: "Еду завтра, кто со мной?" Молодой человек, на подножке вагона, улыбаясь, призывал добровольно ехать на работу в Германию.
Первая листовка азовских подпольщиков, приклеенная на входе на базар, всполошила немецкую комендатуру и их пособников - полицаев. Они оцепили базарную площадь, для страха постреляв из автоматов и карабинов, рыскали по возам, хватали старых и малых.
Попал в эту облаву и я с товарищем. Нас, человек тридцать, привели под конвоем к есаулу Пятницину. Этот красномордый немецкийхолуйс бычьей шеей, смердящий самогоном, с нагайкой за голенищем сапога требовал, чтобы мы записались добровольцами в казачий полк Войска Донского. Срок на размышление дал сутки, но их оказалось достаточно, чтобы дать деру от такого "счастья". Так я очутился в селе Займо-Обрыве. Здесь встретился у своих родственников с Георгием Острожным - разведчиком партизанского отряда. Он рассказал о победе Советской Армии под Сталинградом, проинструктировал, как вести себя в период оккупации: прятать хлеб, скот, не позволять вывозить их в Германию, всячески вредить немцам, не давая им ни дня покоя. Убедил нас, что скоро настанет час избавления от немецкого ига.
Освобождение
Февраль 1943 года выдался холодным, стояли крепкие морозы, мела поземка, а по дороге на Азов, со стороны Кавказа и Кубани, тянулись колонны немцев. Они отступали, а с ними - и те, кто предал свой народ: полицаи, старосты и прочие холуи.
Ехали на бричках, набитых скарбом, на верблюдах, гнали стада овец, лошадей, коров. Многие изотступающихбыли закутаны в женские шали и одеяла, обуты в несуразные соломенные валенки и опорки... И вдруг перемена -нашивернулись. Спустя два-три часа по шляху шли солдаты, но уже в серых шинелях, с красными звездами на шапках. Перед хутором Береговым они рассыпались в цепь с оружием наперевес. Стали входить в хутор... И тут, к работающей старой ветряной мельнице, стоящей на окраине села, подъехал на коне офицер в белом полушубке.
Мы сначала подумали - полицай, но вдруг увидели звезду на шапке. Улыбаясь, он крикнул: "Свои пришли, встречайте! Советская Армия освободила вас".
Люди, бывшие на мельнице, бросились целовать военного. Женщины плакали от радости. Не забыть картину: женщина стала на колени в снег, лицом на восток, и стала творить молитву и отбивать поклоны. Мы все замерли, и каждый в душе был благодарен ей, она молилась за всех нас. Это была истинная молитва за наше избавление, за все наши страдания, который принес фашизм.
Потом офицер поднял женщину, и они по русскому обычаю трижды расцеловались. Через несколько минут в доме колхозницы П. К.Коцаревой, где было около полутора десятков беженцев, было организовано маленькое застолье.
Взрослые выпили по рюмке, закусили на ходу и пошли провожать нашего дорогого гостя, который с воинами Красной Армии шел дальше освобождать наши села и город Азов. Для нас с этого дня - 7 февраля 1943 года - началась новая жизнь, и мы верили в Великую Победу.