Включить версию для слабовидящих

Карпов В. Размытый след

^Back To Top

Календарь праздников

Праздники России

Контакты

346780 Ростовская область

г. Азов, Петровский б-р 20 

тел.(86342) 4-49-43, 4-06-15 

E-mail: This email address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it.

qr VK

Besucherzahler
счетчик посещений
 

Яндекс.Метрика

РАЗМЫТЫЙ СЛЕД

Предвоенные годы

Владимир Карпов

Минула голодная зима 1932/33 года, которую некоторые жители Приазовья так и не смогли пережить. Гурий Петрович, исполняя свою должность завуча, стал всё больше вникать в хозяйственную деятельность школы. Укомплектовав необходимым инвентарём пришкольный участок, он добился прирезки к нему земли и разбил огород, дабы запасаться на зиму соленьями и овощами к скудному столу детей. Тягловая сила в школе имелась, да и рабочие руки тоже. Сопротивлявшегося завхоза пришлось уволить, рекомендовав на эту должность расторопную 40-летнюю вдову, на руках у которой было трое детей - подростков. Директриса не возражала и подписала соответствующие приказы. Самой вникать во все школьные дела становилось всё труднее. Нагрузки росли, а ей уже за пятьдесят. Изольда Павловна была даже рада, что у неё такой хозяйственный и надёжный заместитель. К тому же ещё в самом начале своей работы на новом месте Гурий её предупредил, что должность директора ему не нужна, так как предопределяет частое общение с вышестоящим начальством, это его не прельщает. Изольда Павловна и сама с трудом переносила общение с этими выдвиженцами новой власти - косноязычными и хамоватыми, порою делающими в слове, состоящим из пяти букв, шесть ошибок. С директрисой Гурий быстро нашёл общий язык. Сложнее было с учителями, ведь коллектив был в основном женский. И каждая вторая дама была не замужем - выходить было особо не за кого.

В школе мужчин всего четверо: пожилой учитель Нил Захарович Осадчий - учитель музыки и рисования, да Паша безрукий со сторожем Евсеем Кузьмичом. Но на Кузьмича положила глаз секретарша, и он не смог от неё отбиться, хоть был уже в годах. А Нил Захарович и Паша были женаты. Так что Гурий Петрович был постоянно под перекрестьем женских глаз. Обратила на него внимание и только что назначенная Катя Саламатина, вернее сказать - не могла не обратить, уж очень он сильно опекал её на первых порах. Катюша была весьма благодарна ему за это. Невольно обращая внимание на него и как на мужчину - ведь ей было уже двадцать.

Незаметно пролетела большая часть учебного года. На майские праздники 1933 года Катя, после торжественного концерта в клубе железнодорожников, возвращалась домой. Был уже поздний вечер. За ней увязался провожатый - Димка Крылов, второй секретарь райкома комсомола. Ещё совсем недавно они вместе учились в педагогическом техникуме. Димка преуспевал на общественной работе и его после выпуска затребовал райком комсомола. А Катюшу оставили в уезде, как круглую сироту, направив работать в железнодорожную семилетку. Да она и сама не стремилась попасть в свою слободу на родительское пепелище, заросшее бурьяном. Слишком свежи были воспоминания той трагической ночи 22 года, когда она чудом осталась жива благодаря непонятному благородству казачьего офицера.

Болтая, парочка быстро дошла до Катиной квартиры. На первом этаже купеческого особняка мерцал свет - Гурий Петрович был у себя. Он избегал праздничных мероприятий и прочих шумных сборищ. Ребята решили пошалить и, прокравшись к боковому окну, заглянули вовнутрь. В передней комнате пылал камин, слегка освещая белокурую женщину, сидящую на коленях Гурия Петровича. Он, утопив своё лицо в её волосах, придерживал даму за талию и поглаживал её по спине. Лицо мужчины, расслабленное и умиротворённое, было освещено только с одной стороны. В комнате стояла тишина, по стенам играли огненные блики, да потрескивали в камине сырые дрова. Этот треск и языки пламени, колеблющиеся на стенах, напомнили Кате страшный пожар из далёкого детства: лежащих на снегу родителей и лицо офицера, спасшего её. Она с ужасом узнала в нём Гурия Петровича.

Катя отшатнулась от окна, её била дрожь, мурашки бегали по спине. Девушка посмотрела на своего спутника. Лицо Димки тоже было бледным и растерянным, но она не обратила на это внимания - слишком глубоки были её собственные переживания. Ребята, не поднимая шума, одновременно, не говоря ни слова, попятились к лестнице, ведущей на второй этаж. И тут Крылов шёпотом стал прощаться с девушкой. Кате так не хотелось именно сейчас оставаться одной, но, увидев на лице парня явный испуг, не стала останавливать его. Он быстро исчез в темноте ночи, а она, убитая неожиданным открытием, поднялась к себе и, не раздеваясь, а только сняв калоши в темноте с бурок, прилегла на кровать и тихо заплакала.

037 7Дмитрий, не разбирая дороги, быстро шёл на свою квартиру. От увиденного его била дрожь, ведь на коленях Гурия Петровича сидела давняя благодетельница семьи Крыловых Марта Бюлов, и не узнать её он просто не мог.

Отец Дмитрия, Фёдор Петрович, долгое время служил старшим приказчиком на их Ростовской кондитерской фабрике и погиб, спасая их имущество мартовским промозглым утром 1920 года. Правда, он это припрятанное имущество уже считал почти своим, ведь владельцы были в бегах. И когда начальник уездного «ЧК» Степан Кандыба производил обыск на его квартире, ничего добровольно отдавать не стал. Но чекисты не торопились и, в конце концов, нашли и шкатулку с золотом, опущенную в старый полусухой колодец, и сундук с ценной рухлядью, прикопанный в саду, серебряные подсвечники в пианино, столовое серебро под половицей и ещё много чего другого из добра своего и хозяйского. Так и набралось на высшую меру социальной защиты - расстрел. Суд был скорый.

После расстрела мужа мать Дмитрия Ульяну Акимовну хватил удар, и она скончалась. Восьмилетний Димка осиротел и стал приёмным сыном престарелой кухарки Серафимы. Фамилию хлопца Серафима выправлять не стала. Она сама носила ту же, будучи дальней родственницей Крыловых. А вот справку об усыновлении выписала - нужно было определять приёмыша в первый класс. Но дочь фабриканта Марта Бюлов их не забывала (видно не верила, что всё выпотрошили в двадцатом) и, когда бывала в родных краях, наведывалась к ним. Впрочем, привязанность к малышу была давней, возникла она у Марты ещё тогда, когда она была гимназисткой. Мальчик был симпатичен - имел тонкие черты лица, вьющиеся каштановые волосы, голубые глаза и был похож скорее на девочку. Марта настояла, чтобы именно её считали крестной матерью Крылова - младшего, хотя была протестанткой.

Свою крестную мать и увидел Дмитрий в объятьях хозяина особняка. А перед этим он уже было напросился к Катюше на ужин, даже бутылкой казёнки запасся. Но всё сорвалось -он догадывался, чем все эти годы занималась тётя Марта и, с некоторых пор, старался держаться от неё подальше. Потому и сделал ноги. А Катя всю ночь проворочалась в холодной постели, не зная, что предпринять, на что решиться.

Дождавшись утра она, набросив халат, спустилась в переднюю. Незнакомки уже и след простыл. В комнате только витал запах её дорогих духов. Камин давно потух, а Гурий Петрович продолжал сидеть в кресле. Лицо его отливало синевой. Катя подбежала к нему и, прощупав пульс, метнулась в недалёкую больницу. Выездная коляска с кучером была у ворот, но девушка, схватив дежурную медсестру за руку, потащила её к больному, коляска едва успевала за ними. Медсестра оказалась опытной - с первого же взгляда определила, в чём дело и, чуть отдышавшись, сделала промывание желудка. Она уловила в воздухе не только запах духов, но и миндаля. Потом они перевезли Гурия в больницу. Пожилой врач, осмотрев пациента, также диагностировал отравление. Быстро ввёл укрепляющий раствор и сделал массаж сердца. На немой вопрос Катерины, протерев очки, ответил:

- Ничего, милочка, больше сделать не могу - острое отравление, очевидно солями мышьяка. Теперь уповать нужно только на Господа Бога, да на молодой организм вашего подопечного.

Катя осталась у постели Гурия Петровича дежурить, сообщив о случившемся несчастье в школу. Через сутки он пришёл в себя, отослал девушку на работу и потребовал к себе врача. Они долго о чём-то говорили в полтона. В итоге в карточке больного появилась запись: «Отравление солями мышьяка в результате неаккуратной работы с оными». Когда к завучу в больницу пришла делегация коллег, то он объяснил всё просто:

- Готовился к урокам физики и решил немного поработать с чучелами птиц, дабы мышьяковым раствором укрепить им перья, вот и нанюхался.

Во время его  объяснения  лаборантка всплеснула руками:

- Гурий Петрович, родной, ну сколько раз я вас просила без респиратора не работать с реактивами. Сами на себя такое несчастье навлекли. Да и я, дура старая, опростоволосилась - видно пора мне на пенсию, ведь хотела уничтожить все ядовитые вещества, да всё забывала. Случай замяли. Через неделю Гурий был уже на ногах и добился выписки. Войдя в дом, он уже с по рога хотел порасспросить Катю о школьных делах. Но та, не отвечая на его вопросы, осипшим от волнения голосом прошептала:

 Это всё-таки вы вытащили меня из огня зимой в двадцать втором. А я всё сомневалась, но когда увидела вас с этой женщиной, то окончательно стало ясно, что это были вы.

 Что же внесло эту ясность? Старое, как мир, чувство ревности? - спросил он и внимательно посмотрел на девушку.

- Не без этого! Но самое главное - у вас, как и тогда, лицо было освещено только с одной стороны и меня вы держали на руках точно также, слегка поглаживая по спине, - ответила Катя и выбежав в коридор, прислонилась к двери. В висках стучало, сердце колотилось, словно хо тело выскочить из груди, но она всё же услышала звук передёрнутого затвора и остановилась в ожидании шагов в свою сторону. Но их не последовало и, поняв всё, Катя рванула на себя дверь.

У камина с пистолетом у виска стоял Гурий. Катя хотела крикнуть: «Не смей, я ведь люблю тебя!», но голос опять пропал, она метнулась к мужчине и, прежде чем прогремел выстрел, успела подбить его локоть. Пуля ушла в потолок. Девушка повисла на шее Гурия, причитая:

- Ну как ты мог подумать, что я пошла доносить? Ведь я люблю тебя! А ты, как слепой, не видишь ничего. Относишься как к какому- то ребёнку, а не женщине. И вообще, я для чего тебя целую неделю отволаживала - чтобы ты сегодня застрелился?

Гурий был как в тумане и, обняв девушку, гладил её волосы. Она дважды отвела от него смерть. В голове был хаос, поведение Кати не укладывалось ни в какие логические построения. Его казаки погубили её родителей, спалили дом, оставили сиротой. И во всём этом, по существу, виноват он - командир отряда. Казалось, девушка должна его ненавидеть, а тут такой неожиданный поворот.

Но, оказывается, женские чувства не подчиняются никаким законам логики, они непредсказуемы. Поведение любящей женщины ни предвидеть, ни тем более просчитать, оказывается, совершенно невозможно. С ним остаётся только смириться. А может, лучше принимать сердцем? И впервые в жизни Гурий поплыл по течению.

- Ты, наверное, думаешь, что я безнравственная особа и конформистка, забывшая своих родителей, товарищей по комсомолу и полюбившая врага. Но это моя жизнь, и я вправе сама её устраивать, распоряжаться ею, как хочу, - выплеснула на него очередную тираду Катя.

Гурий подождал, когда девушка выговорится и поцеловал её в губы. У него уже не хватало сил чему-то сопротивляться. Всё навалилось как-то вдруг и сразу: решение Варшавского центра НТС убрать его, предательство Марты и любовь этой юной особы, замужество Таи и невозможность видеться с подрастающим сыном.

«Будь, что будет, - подумал Гурий, - ещё раз понадеемся на благосклонность судьбы. Не может же так совпасть, чтобы почти в одно и то же время эта, уже близкая мне женщина, предала меня!»

Как и когда Катя стала для него близким и родным человеком, Гурий понять не мог. Наверное, бередило душу по ночам чувство вины за её сиротство - вот и стал он опекуном этой дивчины, не видя в ней женщину, а на деле произошло то, что рано или поздно должно было произойти.

Через месяц Гурий и Катя расписались. Коллектив был ошеломлён - никто не ожидал такого фортеля от педанта и зануды завуча, даже умудрённая и досужая секретарша директрисы. Но только не сама Изольда Павловна. Та ещё осенью углядела как потянулась к Гурию Петровичу молоденькая учительница. Даже намекнула как-то: дескать, не воспользуйтесь неопытностью девушки.

Катерина от переполнявшего её счастья была на седьмом небе. Она беспричинно суетилась, начинала кучу домашних дел, потом бросала начатое на полпути, снова бралась что-то делать и снова бросала. Рано лишившись матери, воспитанная в интернате, Катя сначала не знала, какой уклад семейной жизни ей строить. Старый она познать до конца не успела, к тому же он теперь считался старорежимным и мещанским, а новый навязываемый советской властью она считала слишком легковесным и не серьёзным. В повседневной жизни она теперь нигде не успевала - ни в своём комсомоле, ни по работе, ни дома. Гурий старался не подтрунивать над своей молодой женой, а всячески помогать ей, хотя иногда не мог удержаться от снисходительной улыбки, ведь он был почти вдвое старше её. Гурий сам взялся готовить завтраки и ужины. К тому же выяснилось - Катя, кроме борща и яичницы стряпать больше ничего не умеет. Ещё с вечера Гурий Петрович запасался парой бутербродов с колбасой или салом, и на следующий день, на большой перемене, вызывал Катерину к себе в лаборантскую. Заранее заваривал чай и заставлял её перекусить, зная, что она после основных занятий будет готовить вовсе не борщ мужу, а какое-нибудь школьное мероприятие. Если же её вызывали в райком комсомола на очередное многочасовое совещание, то Гурий Петрович бросал все дела и отправлялся следом за ней, неся бутерброды и чай в кожаном портфеле. Дождавшись перерыва, он подкармливал свою жену -активистку. Один раз секретарь комсомола Дима Крылов попытался сделать ему замечание:

- Товарищ Вахромеев! Саламатина хоть и ваша жена, но она прежде всего комсомолка, а ваша постоянная опека подрывает ей авторитет, - за явил он.

На что Гурий Петрович угрюмо посмотрел на парня и ответил:

- Война войной, а обед по распорядку, но вам, молодой человек, этого не понять, вы ведь не воевали, да и вообще не служили. И коли вы за вели этот разговор, то попрошу вас впредь не беспокоить мою жену по всяким мелким вопросам. Она прежде всего учитель, а потом уже всё остальное. За её спиной тридцать пять ребятишек и каждого из них нужно уму - разуму учить, а к этому делу необходимо ежедневно готовиться. У неё после основных занятий ещё и репетиции школьного хора, а тут вы со своими бесконечными совещаниями - заседаниями. Говорю я это вам не как муж, но как заведующий учебной частью школы, и если вы сказанное мною пропустите мимо ушей, то я буду вынужден принять более радикальные меры.

Комсомольский секретарь от такой отповеди опешил и не сразу нашёлся, что сказать, а когда открыл было рот, то Гурий уже повернулся к нему спиной и, взяв под руку подошедшую Катю, повёл её домой.

«Вот аполитичная сволочь! Увёл девку и ещё нравоучения читает. Видно замаскировавшийся белогвардеец-сволочь. Не зря же он с моей крестной обнимался. А она ещё та птица. Нужно как-то всё это обдумать и вывести на чистую воду этого педанта», - решил комсомольский вожак. Написать прямой донос он побоялся. Могут попутно заняться и его персоной, всплывёт не слишком рабоче-крестьянское происхождение, и тогда прощай карьера. «Нужно действовать хитрее! Но как, вот в чем вопрос», - ломал голову начинающий партиец. Опыта по тихому устранению мешающих ему людей у него пока не было. Но он скоро обзаведётся хорошими наставниками, когда попадёт на курсы в областную школу партийного актива и к 37 году поднатореет в таких делах.

На всю Советскую страну гремели народные стройки: Беломоро-Балтийский канал, Сталинградский Тракторный, Магнитка, Днепрогэс, Комсомольск-на-Амуре. Страна крепла прямо на глазах. Имея технический склад ума, Гурий в душе приветствовал все эти преобразования. На колхозных полях стали появляться сначала трактора, а потом и прочая техника. Многие ученики Гурия потянулись на курсы трактористов и шофёров. Они часто приходили к Гурию Петровичу за советами, ведь он кроме физики преподавал и черчение, а потом взялся и за технический труд. Завуч разработал методики, позволяющие эти предметы держать в связке между собой, когда один подкреплялся другим. Причём теория чередовалась с практикой. Ребята под его руководством конструировали приборы, чертили, паяли, клепали и даже сваривали металл. Школьная мастерская была постепенно оснащена всем необходимым для этого - железнодорожники были серьёзными шефами. Сторож Кузьмич всячески помогал Гурию. Он в дальнем углу слесарной мастерской оборудовал кузню. Ещё до японской войны он был подручным кузнеца, да и потом, в сотне, не гнушался выполнять все кузнечные и слесарные работы. Так что кое - кто из учеников железнодорожной школы пристрастился и к кузнечному делу. Это были в основном те ребята, у которых многие дисциплины не сильно задерживались в голове, а к ремеслу они тянулись. Металлом и инструментом снабжало депо. В обмен за это школьная кузня выполняла всякие мелкие, но трудоёмкие заказы для железной дороги, на которые тратить время в паровозных мастерских было жалко. Ребята также чинили, а то и изготовляли ручной сельхозинвентарь местному населению. Пятнадцатилетние пареньки, выполняя взрослую работу, гордились этим.

Помогал приучать к труду ребят и числившийся рабочим по обслуживанию здания Ваня безрукий, бывший командир кавалерийского взвода РККА. Он после освобождения из лагеря в Пруссии, где осенью двадцатого были интернированы остатки его части, прибыл на родину и немного передохнув, пришёл в депо, где работал слесарем ещё до германской войны. Но на прежнюю работу его не взяли, а направили в подшефную школу. Ивану Глебовичу не красная книжка члена ВКП (б) помогла прижиться в женском коллективе, а та единственная рука, которая оказалась умелой. Он вскоре женился на молодой вдове, работавшей учительницей начальных классов. И жизнь у него наладилась. Сначала на нём было всё жизнеобеспечение школы: завозка угля и дров, чистка печей, ремонт кровли и полов, прочие дела. Помогал ему в этом сторож Кузьмич, к которому он сначала относился подозрительно, но общая работа всех делает сотоварищами. А вот с пришедшим в школу в 1929 году на должность завхоза Павлом Сидоренко Иван не сработался. И когда новый завуч указал завхозу на дверь, поддержал Гурия, как словом, так и делом. А именно: надраил до блеска свои офицерские сапоги и пришёл в высокий кабинет с табличкой на двери. Сев на предложенный стул, сразу заявил:

- Завуч прав! Паша-керосин человек ненадёжный, он себя ещё в годы Нэпа крохобором показал, когда керосин в порту покупал и сбывал населению с большой наценкой. А когда почуял, что конец приходит его торговле на тёплое место и переметнулся - решил, что в школе, на твёрдом окладе, будет сытно и спокойно. Гад ползучий и больше ничего. Знаю я его давно - годки мы с ним. Так что завуч молодец - быстро его раскусил и правильно погнал с должности. Завхозу нужно с ключами в руках и прочим инструментом по школе ходить, а не с папкой для бумаг.

И в высоком кабинете услышали члена партии, к тому же рабочего, и за Пашу-керосина заступаться не стали. Но тот тоже оказался не лыком шит и, подмазав кой-кого из старых друзей, уже успевших присосаться к новой власти, опять оказался рядом с керосиновой бочкой, правда, уже не своей, а КООПовской.

Время шло, связники из РОВСА (общероссийского освободительного союза) не появлялись. Гурий Петрович впервые за многие годы успокоился. В начале каждого учебного года он виделся с Таей во время учительских конференций. Но поговорить удавалось не всегда. Иногда встречался и с Чаплыгиным. Кивнув друг другу, или приложив руку к фуражкам, они молча расходились.

Незаметно пролетело три года. В 1936 году Гурия неожиданно вызвали в военкомат. Гурий Петрович был знаком с военкомом, но всё же прежде, чем пожать руку, доложился по-военному:

- Командир запаса Вахрамеев прибыл по вашему приказанию.

Капитан удовлетворённо улыбнулся и, повернувшись к незнакомому военному без знаков различия, сказал:

 Видите, товарищ комиссар, приазовская гвардия не стареет - хоть сегодня в строй.

 Последняя ваша должность в РККА? - спросил тот, не отрывая глаз от бумаг.

 Командир технического взвода команды бронепоезда, - отрапортовал Гурий.

 Почему ранее не проходили переподготовку и аттестацию?

 Думаю, потому, что школа относится к железнодорожному ведомству.

  Да, верно, - подтвердил военком, - в инструкции есть сноска, что без особой необходимости железнодорожников и лиц...

 Сегодня не тот случай, - перебил его комиссар. И к Гурию:

 У вас есть другие причины, чтобы и дальше не проходить переподготовку?

 Никак нет.

 Отлично! - удовлетворённо сказал комиссар, - на бронепоезде для технически грамотного командира место везде найдётся. Пишу для начала рекомендовать  командиром  артиллерийской площадки, а там разберутся, куда вас лучше определить. Получите предписание в Киевский округ и в путь. Завтра в семь на железнодорожном вокзале формируется партия. Назначаю вас старшим среди командирского состава на время следования, - и комиссар, ото рвав взгляд от бумаги, внимательно посмотрел на Гурия.

Когда за мобилизованным закрылась дверь, он спросил:

 Дополнительных сведений на этого человека не имеется?

 Никак нет! Бывший старший унтер-офицер, до германской окончил земскую школу, потом ремесленное  училище.  На действительной службе прошёл обучение в морском экипаже на наводчика орудия, воевал на Чёрном море во время германской, а гражданскую почти всю прошёл в экипажах бронепоездов. Особых заслуг не имеет. Знаю, что одно время примыкал к анархистам, как и многие матросы. Вот, пожалуй, и всё. А что, имеется другая информация?

 То-то и оно, что меня в областном НКВД с анонимкой на Вахрамеева Гурия Петровича ознакомили. А в ней чёрным по белому - дескать, бывший офицер, служил у Краснова сотником. Конечно, это их дело проверять, а наше - разнарядку по призыву на учения выполнить. А вообще на бывшего матроса он не похож - не та стать, разговор, да и походка тоже, а вот на прапорщика вполне тянет. Может, получил чин уже при Временном правительстве и не стал торопиться погоны пришивать. Ну да ладно, на учениях может и всплывёт что-то. Но в деле всё же отметь, что не совсем благонадёжен, как бывший анархист, а там, если захотят, то разберутся. Нам тоже нужно с тобой как-то подстраховаться. Время такое наступает, что ухо востро нужно держать. Добились всеобщей грамотности за эти пятнадцать лет, вот и стал народец строчить доносы, - то ли пошутил, то ли сказал серьёзно комиссар.

(Продолжение следует)

 

2         425