БАСКАКОВ АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Командир отделения 2-го батальона
1271-го стрелкового полка
387-й стрелковой Перекопской дивизии.
Сержант.

Первый и последний мой бой

   Июль 1942 года на редкость выдался жарким. Ожесточенные и упорные бои у села Петропавловки стали для меня, молодого солдата, боевым крещением. Я быстро освоил военные специальности: заряжающего и наводчика 82-миллиметрового миномета. Но, вскоре меня назначают связным батальона. Однажды, получив задание передать приказ для подразделения, которое прикрывало фланг батальона, я отправился его выполнять. Бой шел уже несколько часов, и группа бойцов, к которой я добирался, почти вся вышла из строя. Лежало много раненных и убитых красноармейцев. Боеприпасов почти не было. Заместитель комполка Ф. И. Кашпрук, командовавший отражением атак, лично из автомата уничтожил до полусотни фашистов. Я передал приказ: «Стоять до последнего. Подкрепление на подходе. Капитан ответил: «Приказ мы выполним, а ты отправляйся в штаб и поторопи…». Он не закончил фразу, немцы поднялись в атаку. Я отполз от окопа метров на десять и тут был ранен в ногу. Пока я соображал, что к чему, надо мной уже стоял немец с автоматом. Он только что расстрелял двух раненых красноармейцев. Я, раненый, попал в плен, оказался в концлагере, в котором были и наши русские врачи. Они-то тайком и выходили меня.
  Через некоторое время я пытался бежать, но неудачно, за что получил порку плетьми. Слава Богу, легко отделался.
  Спустя время мне и еще нескольким пленным солдатам предложили сопровождать лошадей до города Каменск (Ростовская область). «Вот там и сбежать можно» - сказал мне старший по бараку, - наш, русский. И вот вагоны с лошадьми в пути. Ночь, мороз за 20 градусов. Сегодня у меня день рождения, надо рисковать. И я, спрыгнув на ходу поезда под откос, сбежал. Три раза был на волосок от смерти. Один раз нарвался на полевой немецкий аэродром; часовой-венгр отпустил. А два раза чудом удавалось избежать разоблачения и ареста. Домой добрался едва живой. Давала о себе знать рана. Да и с поезда спрыгнул впотьмах неудачно. Лежал в снегу долго, пока не вернулось сознание.
  Позже мне стало известно, что заместитель командира полка капитан Ф. И. Кашпрук, будучи трижды ранен, покончил с собой, чтобы не попасть в плен.
  После освобождения нашего села от немцев (в феврале 1943 года) я снова ушел на фронт.

И снова в бой!

  Снова, я наводчик 82-миллиметрового миномета,- теперь уже на Миус - фронте. Бои за Матвеев курган и село Куйбышево отличались ожесточением. Здесь, на пересеченной местности, трудно было применять танки и самоходки, здесь исход боя решали люди.
  В одном из боев я потерял своих друзей - однополчан. После активного обстрела и самоходки, здесь исход боя решали люди.
  В одном из боев я потерял своих лучших друзей-однополчан. После активного обстрела позиций противника нас неожиданно накрыл своим огнем шестиствольный немецкий миномет. Я чудом остался жив. Вырубив киркой в мерзлой земле неглубокую могилу, я похоронил своих боевых товарищей и продолжал участвовать в штурме Саур - Могилы. Эта высота была важным опорным пунктом в обороне фашистов. Подступы к ней были минированы, ряды колючей проволоки, доты и огневая мощь делали высоту неприступной. И все же она была взята. За участие в боях на Миус-фронте я был награжден медалью «За отвагу».
  И снова бои, теперь уже в Крыму. Запомнились атаки на Турецкий вал, на котором примерно через каждые сто метров горбились доты и дзоты. Их многослойный огонь перекрывал все подступы к валу и рву перед ним. Здесь мне не повезло: получил ранение в голову и был отправлен в госпиталь в город Мелитополь.
  Через два месяца, я уже в составе 416-й стрелковой дивизии, на должности командира отделения и в звании сержанта участвую в форсировании реки Днепр в Херсонской области. За проявленную смелость и активные действия отделения был еще раз награжден медалью «За отвагу». Но и здесь неудача. Провоевав всего лишь десять дней, был тяжело ранен: перебита нога, осколочные ранения в голову и голову.
   В момент боя солдаты моего отделения положили меня у сгоревшего немецкого танка. Сколько пролежал, не помню; звал на помощь, но ее не было. Все ушли вперед. Случайно проезжавшие артиллеристы увидели меня и подобрали, доставили в медсанбат. Это был мой последний бой. Вскоре меня сняли с военного учета.

КОСЕНКО АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

Командир танка Т-34 39-й танковой бригады
23-го танкового корпуса 5-й танковой армии.
Лейтенант

Под Сталинградом

   Война уже докатилась до Приазовья, когда меня, окончившего Камышинское танковое училище младшего лейтенанта, направили в 39-ю танковую бригаду, где я стал командиром танка Т-34.
   Мы влились в 23-й танковый корпус 5-й танковой армии, которая находилась на левом фланге Юго-Западного фронта. Командовал им генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин.
  По всему было видно: что-то назревает, что-то задумало наше командование. С каждым днем растет напряжение, чего-то ждем!
  Из книги «Битва за Сталинград», 1970г., стр. 297: «… наступило утро 19 ноября 1942. Снегопад и плотный туман. В 7 часов 30 минут по приказу командующего фронтом началась артподготовка. Артиллеристы блестяще выполнили возложенную на них задачу по подавлению обороны противника. Гром орудий возвестил о начале нового периода войны. После артподготовки двинулись танки, масса танков, рев моторов сотрясал воздух, дрожала мерзлая земля. 20 ноября стало известно, что навстречу нам наступает Сталинградский фронт, это еще больше подняло боевой дух бойцов Юго-Западного фронта. Активное наступление повел и Донской фронт. 22 ноября солдаты двух фронтов встретились под городом Калач -на–Дону, у хутора Советский».
   Словно не была зима суровой; нам было жарко от радостной встречи с солдатами Сталинградского фронта. В степи мороз, метель, а мы обнимаемся и радуемся общей победе. Вверх летят шапки, гремят салюты из винтовок и автоматов, гремит и наше русское «Ура!».
  Солдаты плакали от радости. Стоя на коленях, пожилой солдат целует мерзлую землю, расставив руки в стороны, как бы обнимая всю многострадальную Русь. Идет обмен шапками, кисеты с махоркой переходят из рук в руки, смех и гомон еще долго не смолкали в морозной донской степи.
   А радовались не зря. В районе Сталинграда наши войска окружили 22 немецкие дивизии, это 330 тысяч человек. В конце января 1943 года остатки 6-й немецко-фашистской армии во главе генерал фельдмаршалом Паулюсом сдались в плен…

На переправе

  Переправа через речку по льду - это тоже риск. Я иду по льду на противоположный берег, за мной идет моя тридцатьчетверка (Т-34-это танк весом 34 тонны), лед трещит и гнется, мысль работает четко: «Надо! Надо переправиться и доказать, что переправа возможна!»
  Тут же играет молодое честолюбие (в хорошем понимании). Есть берег! Танк на другом берегу. Для подстраховки бросаем ветки на лед, заливаем водой. На утро усиленный таким образом лед выдерживает переправу всего танкового батальона.
  Не успели переправиться, началась бомбежка. Прыгаю в полуобрушенный окоп. И вдруг кто-то огромный валится на меня. Я не успеваю даже испугаться, как слышу: «Сашка, ты? Че тут делаешь?». Этот дурацкий вопрос задает мне мой однокурсник по Махачкалинскому строительному техникуму, который, как и я, воюет. Вот так встреча!
   А за танками через ледовую переправу, пошли пехота и обозы. Вдруг паника-толпа солдат в полсотни человек, лошади, впряженные в армейские фуры, и одиночные лошади, обезумевшие от страха, сметая на своем пути все и вся, несутся назад, к переправе. Сейчас произойдет небывалое! Страх погубит и тех, кто на переправе, и мчавшихся к ней…
   Не помня себя, бегу навстречу толпе. Что я кричал, не помню, но успел-таки схватить за узду лошадь. Она вздыбилась, но рывок за узду и моя протянутая теплая рука к морде животного успокоили ее. Многие, увидев это, стали останавливаться; остановились лошади с бричкой (без седока). Стали искать виновников паники. Но главное: трагедия была предотвращена.

На земле Ростовской

  Наш путь - на Миллерово, Чертково. Дальше - Украина. Но еще в Ростовской области занимаем без боя одно из сел. На улицах тихо, ни души. За поворотом сельская площадь встречает нас… виселицами. Их много - повешенных мужчин и женщин. Это местные партизаны. Здесь же расстрелянные дети. Их выдал в последний час предатель. Но и его настигла кара. Сами жители устроили над ним самосуд, пока было безвластие.
   Прошел год после начала прорыва, уже август 1943 года, 22 число. Постоянно одолевает сон, изматывает степная жара.
  Стоим в открытом поле, маневрируем. Ведем огонь по огневым точкам немцев. Неожиданно подъезжает на коне армейский офицер и указывает направление, откуда бьет пулемет противника. Разворачиваю машину, выбираю позицию для выстрела. И вдруг правый борт прошивает снаряд; прошивает там, где слабая броня. Дым, гарь. Кровь-экипаж покидает танк. Моя нога раздроблена почти до колена. С трудом вываливаюсь из машины. Чувствую, что теряю сознание, в глазах все плывет, кровь хлещет из рассеченной раны, с трудом рву провода со шлемофона. Еще с большим трудом делаю жгут на ноге. И все.… Сколько пролежал без памяти не знаю. Очнувшись, достал нож, хотел отрезать остатки ноги, уж очень она мешала и страшная была, но опять впал в беспамятство.
  Очнулся; везут меня на танке мои товарищи. И вдруг – обстрел из пулемета разрывными пулями. Снова получаю ранение и ожоги в руку и спину. Вот так я закончил войну. Начались госпитали, борьба с самим собой…
   За боевые заслуги получил два ордена Отечественной войны (I и II степени) и боевые медали.

КОТЛЯРОВ БОРИС ВАСИЛЬЕВИЧ

Шофер 134-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона
ПВО Черноморского флота.
Старший матрос

На алтарь Победы

  Война, начавшаяся далеко на Западе, пришла на порог города Азова и нашего дома. Семья стала участником военных событий: отец, мама, мы, трое братьев и родной город, были втянуты в эту страшную, беспощадную бойню, развязанную фашистами.
  Жили мы тогда в знаменитом доме Рашутина в порту. Немцы уже бомбили город, когда в Азове появились катера Цезаря Куникова. Моряки - куниковцы жили в школе как раз напротив нашего дома. Мой отец, специалист по отопительным печам, оборудовал для моряков печи в классных комнатах. Вот здесь и происходит мое знакомство с моряками. Помогая отцу, я помогаю и им: занимаюсь уборкой помещений, ношу питьевую воду из Дона. В конце концов, становлюсь правой рукой Егорова. Я уже знаю всех, и меня знают все куниковцы; запросто бываю с поручениями на продскладе и в пороховом погребе, где хранятся боезапасы.
  Весной 1942 года отца призывают в армию. Время идет, фронт приближается. Немцы уже под Таганрогом. Мама плачет - фашисты злодействуют, казнят всех и вся, нам тоже несдобровать; надо покидать Азов. Мама считается активисткой-общественницей. С помощью работницы пивзавода Старокожко Екатерины Матвеевны добываем лошадь с подводой, грузим необходимые вещи, и мы, две семьи, в конце июля 1942 года в сильную бомбежку покидаем Азов. Наш путь - на Кубань. Пыльные степные дороги. Жара. Мы с моим другом Володей Старокожко, уставшие, едва бредем за подводой.
   Где-то на развилке дорог у станицы Ольгинской нас остановили военные.
   - Куда держим путь, гражданочки? - задает вопрос молодой лейтенант (будущий мой первый морской начальник).
   - В Краснодар направляемся,- отвечают мама и тетя Катя.
  - Поздновато, красавицы! - смеется лейтенант. - Там уже идут бои. Сворачивайте. Мы конфискуем для нужд флота ваш транспорт,- закончил он уже серьезно.
   Свернули с дороги и двинулись в Приморско - Ахтарск. 
  По пути моряки 134-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона ПВО ЧФ нашли еще несколько подвод и на них в Приморске погрузили боезапасы и другое военное имущество. Потом посадили нас с Володей ездовыми и двинулись к Новороссийску.
  Позже, уже, будучи зачисленными юнгами, в дивизион, мы перебазировались в Геленджик. Здесь началась настоящая военно-полевая жизнь, отражение атак немецких самолетов. Обстрелы и бомбежки стали повседневной жизнью артдивизиона. Наша с Володей работа заключалась в доставке боепитания на батареи, помощь на камбузе, а также -шоферам и санитарам.
   Занятый своими делами у берега моря, где собралось много матросов и солдат, я вдруг услышал окрик: «Борька! Борис!»
  Оглянулся на знакомый голос и замер... С автоматом на груди, в армейской форме, но в мичманке, стоит лейтенант Рубцов и с ним мои друзья, моряки - куниковцы. Они готовятся к десантной операции. Настойчиво просился я к ним.
   -Нет, нельзя! Ты же теперь военный человек, должен соблюдать дисциплину! - был ответ.
   Бои под Новороссийском шли днем и ночью. Доставку грузов я уже осуществлял не на конной тяге, а на автомашине ГАЗ - АА, хотя удостоверения шофера у меня не было. Всему приходилось учиться на ходу. А учили меня уму-разуму старшина Магала И. И. и наш земляк из села самарского, водитель Макотченко Захар Гаврилович. Учили всему, что нужно не только на войне, но и в жизни. Я и поныне вспоминаю с благодарностью своих воспитателей.
  Не секрет, что питались мы тогда слабовато: хлеб был кукурузный, деликатесом считался рисовый концентрат с тертой мандариновой коркой. Я даже занимался сбором дикого щавеля, разных плодов; собирал шиповник в прибрежных лесах, чтобы улучшить питание матросов.
   Было тяжело, когда начались бои за освобождение Новороссийска. Мы забыли про сон; поесть было некогда. День и ночь на ногах: всем ты нужен, каждый требует выполнения именно его приказа, как самого важного.
   И вот наступил день, когда фрицев погнали с Кубани. Очистили Крым. Нас, зенитчиков береговой охраны, перебросили под Одессу. Здесь то же самое, тот же тяжелый солдатский труд, кровь и пожары, горе и слезы, которые всегда окружают солдата на войне.
  К этому времени мы расстались с моим другом Володей Старокожко. Его направили на учебу в Нахимовское училище. Меня же после освобождения Одессы, перевели на действительную службу и направили служить в отдел контрразведки СМЕРШ Северо-западного оборонительного рубежа Черноморского флота.
   Вскоре я получил свою первую медаль «За оборону Кавказа». Продолжал служить на флоте до 1952 года.
  А вот отцу нашему, Котлярову Василию Ивановичу, война уготовила другую судьбу. Его, как фельдшера, направили служить в полевой госпиталь, который вместе с армией отступал на Кавказ. Потоки беженцев, скопище войск всех родов - хорошая цель для безнаказанных пиратских налетов фашистских самолетов. Раненые не получают необходимой медпомощи, не хватает медикаментов, бинтов, а главное - медперсонала.
  Первый бой, как рассказывал отец, был для него неожиданным и жестоким. Это было под станицей Кущевской Краснодарского края. А через двое суток случилось самое страшное. Госпиталь и несколько подразделений пехоты попали в окружение, а затем и в плен к немцам. Спасла отца его санитарная сумка. Немцы разрешили ему оказывать медпомощь раненым военнопленным. Содержали пленных на окраине большой кубанской станицы, в балке, огороженной колючей проволокой. Жили пленные и раненые в ямах и пещерах, из которых станичники брали глину для домашних нужд.
   Здесь отец познакомился с немцем-фельдшером, которому помогал в его работе. Полная антисанитария, слабое питание, изматывающая жара. Все это приводило к гибели ежедневно 15-20 человек, которых здесь же в балке и хоронили.
  Поздно осенью, уже в холода, отца вместе с большой группой военнопленных погрузили в эшелон и отправили в сторону Ростова. На каком языке объяснялся отец с немецким фельдшером, у которого ходил в помощниках, - не знаю. По рассказам отца, немец, когда поезд остановился в Батайске, подтолкнув его к выходу из теплушки, сказал: «Ком шнель! Ком, киндер! Дом …дом!»
  Папу уговаривать не надо было. Он понял все… Ночью, в стужу, полураздетый, рискуя попасть снова в руки к немцам, он пешком добрался до Красногоровки к нашим знакомым, от которых узнал, что мы эвакуировались. Перебиваясь случайными заработками и получив через знакомого справку от бургомистра Азова о своей «лояльности» к местным властям, он отправился искать нас по хуторам Приазовья. Вернулся, когда фашистов выгнали из города. И снова - армия. Службу закончил только после войны, в 1947 году, получив награды.
   В нашем роду был еще один фельдшер. Война шла уже второй месяц. И волею судьбы мой дядя Иван Иванович Котляров, житель села Александровки Азовского района, оказался вдали от родных мест - в городе Серафимовиче, что на верхнем Дону. Там и застала его оккупация в августе 1942 года. Немцы захватили город после тяжелого боя для наших солдат. В этом бою тяжело ранен капитан Сирома А. Ф.
  Пролежав несколько часов без сознания и очнувшись, он понял, в каком положении очутился. С трудом дополз до ближайшего сарая и снова впал в забытье. Здесь и нашли его дети Женя и Сережа и позвали свою учительницу Успенскую А. А., которой принадлежал сарай. Та с помощью соседки Натальи Зерщиковой внесла офицера в дом. На помощь позвали рядом жившую акушерку Попову Н., которая, осмотрев раненого, пришла к выводу: нужна операция. Тогда и обратились женщины к более опытному фельдшеру Котлярову И. И.. Ночью, рискуя нарваться на немецкий патруль, фельдшер явился на квартиру к Успенской А. А.. Раненому грозила гангрена, и только немедленная операция могла спасти ему жизнь. У Ивана Ивановича не было необходимых инструментов, обезболивающих средств, даже керосиновую лампу нельзя было хорошо зажечь. И все же Котляров решился на операцию. Женщины стали ассистентами; и при слабом освещении, в домашних условиях, операция была завершена. Сироме стало лучше. Требовался дальнейший уход за раненым, но спрятать раненого человека не так просто в условиях оккупации, когда облавы следовали одна за другой. Дети, Женя Зерщикова и Саша Успенский, с риском доставали лед для ухода за раненым. Успенские и Зерщиковы из своих скудных запасов продуктов готовили пищу для капитана.
  Прошло двадцать дней, и 27 августа 1942 года город Серафимович был освобожден от фашистов. Капитан Сирома А. Ф. был госпитализирован.
  Кроме капитана Сиромы А. Ф., у Ивана Ивановича было еще шесть «подчиненных» - раненных солдат, лежавших в заброшенном подвале. Помогал ему лекарствами, бинтами и продуктами местный медработник. Выписался из госпиталя капитан не годным к строевой службе только через три года.
  Врачи госпиталя не переставали удивляться, как удалось фельдшеру, да еще в таких условиях, провести сложнейшую операцию? Скромный сельский медработник Иван Иванович Котляров не видел в этом подвига. «Главное,- говорил он,- что спасена жизнь человека!».
   Позже, уже после войны, выяснилось из переписки спасителя и спасенного, что Сирома в то время являлся сотрудником контрразведки СМЕРШ.
  Третьим участником военных событий из нашей семьи была моя мать - Ольга Владимировна Котлярова, внучка знаменитого донского художника-пейзажиста Н. Н. Дубовского. Войну она восприняла как личную трагедию. Как человек образованный и к тому же волевой, она предрекала пагубность гитлеровской кровавой затеи и с первого дня войны делала все возможное для Победы. До войны мама работала в сельских школах Приазовья, вела активную общественную работу в Азове, проводила занятия в школах Ликбеза и писала стихи.
  В июле 1942 года, получив справку на эвакуацию из Азова, забрав нас, двоих своих сыновей, ушла с беженцами и отступающими войсками к Новороссийску. Отец и старший брат Сергей уже были на фронте. Я помню, с какой убежденностью и верой мама рассказывала беженцам, бредущим скопом по пыльному кубанскому шляху, о будущем разгроме фашистов. Как благодарно люди смотрели на незнакомую молодую женщину, вселявшую в них надежду на победу Красной Армии и Советского народа.
   Уже в августе 1942 года в Архипо-Осиповке она занималась сбором фруктов в местном колхозе, организовав бригаду из беженцев. С октября 1942 года по декабрь 1944 года работала в воинской части (полевая почта №39489) заведующей делопроизводством.
  Окончив курсы медсестер, мама посвятила себя этой работе в годы войны. Тяжелая обстановка на фронтах, сложные условия в тылу и неизвестность о судьбах мужа и старшего сына не сломили ее. С утра до вечера, а иногда и ночью вместе с сыном Сашей она занималась ранеными, которых привозили на подводах из прифронтовой полосы. Занимаясь делопроизводством, ранеными, хозяйственными делами, продолжала писать стихи.
   Мамины стихи были полны уверенности в победе над врагом. Она читала их раненым и уходящим на фронт солдатам.
  Саша, брат мой, за эти месяцы возмужал. Он повидал и смерть, и муки взрослых мужчин. Стал собранным, готов был прийти на помощь каждому, кто в ней нуждался. Он был всегда под рукой у командования части, ему доверяли довольно сложные задания.
  Здесь, в эти тяжелые дни для Приморской армии, Саша заслужил свою первую награду-медаль «За боевые заслуги». Позже ему и маме (22 сентября 1944) начальник санитарной службы отдельной Приморской армии вручил медали «За оборону Кавказа».
   В конце войны порадовал маму и всех нас старший из сыновей - Сергей Котляров, окончивший войну сержантом. Грудь его украшали два ордена Славы, орден Красной Звезды и медали.
   Вот коротко о нашей простой семье Котляровых, в меру своих сил и возможностей, принимавших участие в Великой Отечественной войне.

СЕНИК АЛЕКСАНДР ГАВРИЛОВИЧ

Минометчик 2-го дивизиона
39 – й Гвардейской минометной бригады.
Рядовой.

Гвардейский миномет - наше оружие

  Через год после начала войны мы, комсомольцы, добровольно вошли в состав Азовского истребительного батальона командир батальона - Н. Ф. Гунько, комиссар - Казарезов. Нас было восемь человек: Гаврилов Виктор, Дворников Константин, Левченко Иван, Пяточенко Михаил, Пономарев Виктор, Тупогузов Анатолий, Романцов Павел и я.
  Здесь, в Азове, нас обучали военному делу – как обращаться с оружием, как пользоваться противогазом, как бросать гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Кроме учебы, мы патрулировали по городу, охраняли городскую электростанцию, наблюдали за пролетающими самолетами. В хуторе Рогожкино у нас была база, откуда мы (часто в ночь) на катере выходили в гирла Дона, охраняли побережье. На вооружении у нас был ручной пулемет, первым номером был Павел Романцов, а я – вторым.
  Вскоре нас направили служить в минометные части. После определенной подготовки мы стали огневиками батареи 89-й отдельной гвардейской тяжело- минометной бригады, проще говоря,- били немцев из знаменитых «катюш»- М-30. 26 июля 1943 года выехали на фронт под город Ржев, в район деревень Белькового и Свинино, и дали первый залп. С этого началось наше участие в боях. Нам приходилось наносить удары по переправам, железнодорожным узлам, скоплению противника. Залпы «катюши»- это море огня, где горят автомашины, танки, вагоны, плавится металл. Огненный смерч сметает все на своем пути.
  В эти дни мне стало известно, что дома случилось большое несчастье - во время бомбежки немцами Азова погибли мои мама и родная сестра. Их привалило в бомбоубежище землей от разорвавшейся рядом бомбы. В своем горе я был не одинок, страдал весь народ от нашествия фашистов.
  Помнится, не имея опыта в начале войны, мы чуть было не потеряли свои установки по небрежности: М-30 оказались в нейтральной зоне. И только находчивость, и риск помогли в этом случае: ночью, с потушенными фарами, нам удалось из-под носа фрицев утащить установки к себе.
  Приходилось всякое - спасать снаряды «катыши» из горящего грузовика, в другой раз - почти стокилограммовые снаряды носить на себе за три километра, да еще по грязи, так как машины не могли подъехать к нашим позициям.
  Дивизионы гвардейских минометов командование постоянно перебрасывало туда, где было труднее, где нужна была мощная огневая поддержка. Командиром нашей установки был сержант, азовчанин - Павел Семенович Романцов. С ним мы прошли всю войну. Мы помогали пехоте под Москвой, на Миус-фронте, участвовали в освобождении Севастополя, Херсона и Калинина. Войну закончили в районе Либавы, участвуя в ликвидации Курляндской группировки немцев. В составе других минометных команд воевали наши земляки - Евгений Милованов, Александр Двигулин, Владимир Ермоленко и другие.
   После окончания войны наши дивизионы участвовали в военных парадах в городе Герое - Ленинграде.

СТЕЦУН АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ

Наводчик 120-мм. миномета,
командир отделения связи 878-го стрелкового полка
290-й Могилевской стрелковой дивизии
49-й армии 2-го Белорусского фронта.
Сержант.
(1926-1992 гг.)

В труде как в бою

Рассказывает Любовь Семеновна-жена А. П. Стецуна.

  Участником войны Александр Стецун стал с мая 1943 года. Были позади два тяжелых для страны года. Молодой Стецун наблюдал и слушал орудийную канонаду в стороне Таганрога, видел зарево пожарищ и бомбежки Азова и Кагальника. Видел и прорыв матросов в июле 1942 года на автомобиле ГАЗ через село Круглое, занятое немцами, как поливали они свинцом из «максима», установленного на кабине автомашины, фашистов, выбегавших на дорогу, пытаясь задержать смельчаков. Пережил Александр оккупацию Приазовья, видел слезы солдатских вдов и осиротевших детей. Сам не раз скрывался от полицаев, отправлявших молодых земляков в Германию на рабский труд.
  Уходя на фронт, Александр понимал, что фронт-это испытание не только мужества, а и умения воевать. Семиклассное образование дало возможность ему в короткий срок в 374-м запасном полку, куда он был направлен, освоить военные профессии наводчика 120-мм. Миномета и связиста. После войны, продолжая служить в армии, сержант А. П. Стецун освоил специальности: механика-водителя танков, электромеханика САУ и киномеханика.
   Пройдя подготовку, Александр Стецун через год в составе 878-го стрелкового полка 290-й стрелковой дивизии 49-й армии готовился участвовать в знаменитой военной операции «Багратион» по освобождению Белоруссии.
   Полк, стоявший в селе Брили, в 50 километрах от Могилева, был, в канун наступления , подтянут к реке Днепр, которую надо было преодолеть на подручных средствах: лодках, плотиках и даже бочках, связанных между собой. Молодые, необстрелянные солдаты должны были на рассвете идти на прорыв Могилевского оборонительного рубежа фашистов.
   Дождь, начавшийся с вечера, лил всю ночь. Одежда солдат промокла, не найти клочка сухой земли. 27 июля, едва стало светать, был дан сигнал к атаке. В предрассветной мгле, почти без потерь, рота, где служил Стецун, форсировала широкий Днепр; дальше, не задерживаясь, бойцы пошли за огневым валом артиллерии. Почти сплошные болота Белоруссии приходилось преодолевать в «мокроступах» - так местные жители называют подобие лыж, плетенных из прутьев ивняка и одеваемых на ноги.
   В боях за город Могилев рядовой Стецун А. П. показал образец выполнения воинского долга, за что командование полка, присвоило ему звание младшего сержанта и назначило на должность командира отделения.
  При наступлении на Минск, стало известно, что в соседней части участник танкового десанта гвардии рядовой Юрий Смирнов, тяжело раненый, попал к немцам в плен. Когда наши войска ворвались в расположение фашистов, в одном из блиндажей нашли прибитое к креслу тело юноши. Нашли протоколы допроса, в которых не было ни одного ответа на заданные фашистами вопросы. Позже Ю. В. Смирнову было присвоено звание Героя Советского Союза. Потрясенные услышанным, солдаты, с еще большей ненавистью, шли в бой.
   Бои за Могилев, Минск, Гродно для минометчика Стецуна прошли относительно благополучно, а вот в Восточной Пруссии, в районе Растенбурга, где находилась ставка Гитлера «Волчья яма», и куда был направлен удар полка, где служил Александр, не повезло. В минометной дуэли с фрицами он был тяжело ранен в правую руку. Это случилось 25 февраля победоносного 1945 года.
   Попав в госпиталь, молодой солдат не долечился и сбежал в свой полк - и вот он снова в строю, но уже в должности связиста.
   Вот что рассказывал о том времени на страницах газеты «Красное Приазовье» Александр Петрович: «…Мне было задание обеспечить связью командный пункт, который находился в 100 метрах от дома, где были немцы. Задание пришлось выполнять под пулеметным огнем, каждую секунду рискуя жизнью. Но все-таки связь была налажена. Сразу заработали наши минометы, немцы обратились в бегство. Мы продвинулись вперед и захватили ряд населенных пунктов. За этот бой я был награжден медалью «За отвагу».
   Войну А. П. Стецун закончил в 1945 году, но продолжал служить, готовя кадры для армии: механиков-водителей танков, электромехаников связи.
   Военная служба его закончилась в 1951 году, через 8 лет вернулся Александр Петрович домой. Позже принимал участие в освоении целинных земель. Более 20 лет проработал он на опытном заводе СКБ КО.
   Как талантливый рационализатор и отличный производственник, прибавил к боевым наградам- орденам и медалям, награды трудовые, около 50 благодарственных записей сделано в его трудовой книжке.
    Не зря в честь боевого и трудового подвига о таких, как А. П. Стецун, поэт написал: «… Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд…»